Сегодня на блошином рынке было что-то в роде полицейского рейда. По рядам вдруг прошелестело: облава! Кто-то начал паковаться, кто-то смиренно ждал развязки. Шли красивые, молодые, высокие, с папками, в погонах и "по гражданке". Спрашивали документы, снимали на камеру видео и фотоматериалы. Составляли протоколы, выписывали какие-то бумаги. Среди торговцев антиквариата началась паника. Сворачивались быстро, невзирая на потери: разбитые чашки и фуфырики. Я стоял и смотрел на это с ошеломлением человека, который не знает что делать. У меня только пошла торговля. Я не готов был всё свернуть и бросить. Стоял и смотрел, как процессия движется всё ближе и ближе. "Ничего, - сказал один. - Составят план по протоколам, помёрзнут, и уйдут!". Менты и правда шли мимо бабушек и дедушек. Но поравнявшись со мной остановились. - Ваши документы! - взыскующе спросил старший. Я помолчал. Потом признался. - У меня нет документов. - Так, - последовало категорическое указание, - сворачивайся и уходи. Стоявший рядом в штатском, стал кратко объяснять менту, что делать если удостоверения личности нет. - Опрашиваешь устно, выясняешь данные, если выявляются расхождения, тогда... Я без возражений начал паковаться, а сам думал, что это? Стажировка? Госполитика по выявлению серого сектора? Подготовка к выселению блошиной торговли? Но в общем, новые ветры подули...
Художнику, тем более свободному, невыгодно писать плохие тексты. Невыгодно отнюдь не в коммерческом смысле. Большой и плохо написанный текст, это прежде всего, пропажа времени.
Journal information